Последнюю неделю мне снятся такие явственные сны, что обидно просыпаться. Сегодня, например, я во сне утвердила тему диплома.

Джеймс Дин погиб в 24 года.

Мне 24, и я всё ещё, чёрт возьми, жива - и это большое преимущество.

Прощай, весна этого нелёгкого года, ты больше никогда не повторишься.

Иногда я сплю в таких неудобных позах, что, просыпаясь, не чувствую ни рук, ни ног, ни шеи — всё немеет, находясь на протяжении нескольких часов под неестественным углом сгиба. Телу не хватает даже сил на то, чтобы переворачиваться во сне. Иногда в панике ("Где я и почему я сплю здесь?!") просыпаюсь на учебнике или сложив руки на компьютере - правда, это редко: обычно я всё же успеваю дойти полтора метра до кровати. Не знаю и уже не особо надеюсь найти когда-либо время, чтобы поспать всласть, а не с целью вернуться в сколь-нибудь ресурсное состояние. Это выматывает, но — разве не саморазрушение делает закономерным и единственно оправданным приближение старости и смерти? Если мыслить глобальными категориями, то, в принципе, становится немного проще — в этом находишь утешение, хотя и пафосно-нигилистического характера. Мне всегда нравилось придавать процессам своей жизни драматический налёт.

Настоящая усталость - когда от усталости хочешь спать так, что не можешь уснуть.

Мою жизнь не назовёшь стабильной, но стабильность - чуть ли не единственное, к чему я всегда стремлюсь.

Кому-то нравится жить на постоянном адреналине, кого-то вдохновляют планы и перспективы, кто-то прыгает от радости в ожидании приближающихся событий; я - нет. Больше всего на свете я люблю равномерность и прямолинейность. Кому-то это смерти подобно: горизонтальная линия кардиограммы. Я же только в этом вижу умиротворение.

Может, по привычке жить вопреки моя жизнь такая, какая есть - и какую, надо сказать, многие бы мечтали иметь. Я ухожу из зоны комфорта каждый раз, как только выхожу на прямой путь к своему небу. Ради родителей, ради будущих детей, ради точки в истории.

He is a man… in hopeless feathers.
Он всё же человек… под перьями тоски.

Однажды моя коллега по работе, страше меня на 11 лет (мне было тогда едва 19), мать шестилетнего ребёнка и в принципе повидавшая жизнь женщина, попросила меня посоветовать ей какое-нибудь кино на вечер выходных. Основным критерием было: "захватывающее - чтобы не уснуть" и "с Умой Турман". Размышляла я недолго: конечно, The Life Before Her Eyes. Трогательное, глубокое и динамичное кино, не самое типичное для карьеры Турман - что может быть лучше.

В понедельник мы снова встретились в офисе. Аня (коллега) сказала: "Не советуй мне больше такие фильмы. Очень запутанное кино, мы с мужем ничего не поняли".

С тех пор я больше ничего и никогда не советую, когда дело касается фильмов. И стараюсь не делать удивлённое лицо, когда кто-то характеризует фильмы как "запутанные", чтобы хотя бы видом не умалить интеллектуального уровня собеседника.

Порой накатывает прямо посреди ночи, и о какой только дряни не подумаешь: и о смерти, и о смерти близких, о несбывшихся мечтах детства и примитивных желаниях настоящего, об уходящем - реально, взрослые были правы - сквозь пальцы времени, о бессмысленности суеты, которой наполняешь свою жизнь, успокивая себя: "Мне это нужно, это принесёт мне дивиденды". Отпускает уже под утро, хотя, возможно, у нездорового мозга просто разрядился аккумулятор, и он отключается. Или переходит в ждущий режим, и где-то на фоне, задней мыслью, это продолжает точить сознание: "Всё, что ты сделаешь - незначительно; о всём, чего ты не сделаешь, ты будешь жалеть". Гармония, слабо нащупавшаяся после череды личных успехов и утешенного самолюбия, снова вдребезги - конечно, думаешь ты, на этот раз окончательно. Но утром ты всё равно заново встаёшь и идёшь дальше, хоть и будто вслепую.

I'm giving you a nightcall to tell you how I feel.

На второй час съёмок казалось, что мы примерно уже лет пять обитаем на Арбате.

— Давай закончим фильм на таком кадре? - говорит Ли, крутит объектив, и картинка на маленьком мониторе теряет фокус.

Примерно так я их и вижу - всё это множество разношёрстных людей, которое в итоге сливается в один сплошной блюр.

Понедельник выдался не очень. Хотя я сделала все материалы по практике, получила предложение от CoolConnections и даже умудрилась сходить в спортзал, всё это было как-то тягуче медленно и не особо результативно в ощущенческом плане. Например, я уже часа четыре как могла бы залипать в сериалы, но я до сих пор сижу и делаю политперевод - и ему ни конца ни края. Завтра снимаем материал для самого бесполезного предмета в МГИМО, а я уже мечтаю о том, как приду после работы и лягу спать.

День ещё не закончился, но, кажется, первую неделю без выходных я прожила сносно. Интересно, когда начнётся очередной срыв.

За пятнадцать минут до выхода у меня случилась истерика.
Швыряя в стену всё, что попало под руку - учебник по французскому, подставку для колонок, щипцы, зажигалки, упаковки таблеток и помаду - я орала так, что соседи, наверное, подумали, что меня режут наживую.
Прокрашиваемые с часу до половины второго глаза растеклись, чем знаменовали экстремум бессмысленности сегодняшнего дня. То есть, даже оправдания, что я по крайней мере сходила в МГИМО, и то нет - я прогуляла. Учитывая, что успокоительные я больше не пью, спасаться абсолютно нечем - в любой другой ситуации я бы выпила бокал виски и легла спать, но через час премьера, и я просто до неё не доеду, если сделаю хотя бы один глоток.

"Ты такая грустная".

Наверное, если окружающие стали замечать, что-то действительно со мной не так: раньше ни на йоту не было понятно, какое у меня на самом деле настроение.

Дай мне себе не солгать.